В сущности, на заседании остро и открыто столкнулись две разные концепции существования и деятельности Русского академического общества. Одна из них явно просматривалась в докладе профессора В. Пароля, бывшего до сих пор руководителем общества. Он и говорил в основном о конференциях, проведенных за это время, о многочисленных публикациях наших ученых, о повышении квалификации преподавательских кадров, работающих с русскими студентами, об организации вечеров отдыха и т.д. Спору нет, все это важно, нужно и полезно. Но, по существу, напоминает клуб, быть может, в определенной степени элитарный или считающий себя таковым, и достаточно закрытый, живущий собственной жизнью, словом, некая вещь в себе.
Но соответствует ли эта концепция, этот способ существования, эта форма деятельности нынешнему нашему беспокойному времени? Недаром у большинства членов общества накопилось недовольство, стремление сломать устоявшиеся традиции. Это недовольство, эта острая неудовлетворенность и вылились на собрании в выступлениях разных членов общества. Хотя, что скрывать, нашлись и защитники, яростно протестовавшие против чего-то нового, что, как, быть может, им показалось, взорвет спокойную и привычную гладь. Или это просто ставшие, увы, привычными споры, несогласие между русскими, что губит наше русскоязычное сообщество, лишает его силы?
А может быть, кому-то из них подумалось, что это личностный спор, что речь идет лишь о дележе власти и денег? Хотя о какой власти можно говорить в условиях академического общества… А денег может и не быть, они лишь только забрезжили в приветствии министра культуры Лайне Янес. Впрочем, об этом скажу чуть позже.
Вторую концепцию изложил, или, лучше сказать, сформулировал, выразил в своем выступлении профессор Х. Барабанер. И это было как вздох облегчения, как глоток свежего воздуха…
В самом деле, конференции, публикации — это хорошо, их, безусловно, надо продолжать. Но главное в другом… Наши ученые, наши многоопытные специалисты могли бы и должны занять более активную общественную позицию.
Есть много разных, необходимых сегодня направлений, в разработке которых наши ученые могли бы — и должны! — принять участие. В экономике, например… Мы ведь знаем, назревают серьезные трудности. Некоторые, наиболее смелые экономисты открыто говорят о наступающем кризисе. Быть может, столь острой ситуации и не будет, во всяком случае, хотелось бы надеяться на это. Тем не менее, по мысли профессора Барабанера, необходим серьезнейший анализ всех сфер экономики Эстонии, проблем ресурсо- и энергосбережения, тщательное исследование успехов и неудач Эстонии на уровне мировых рынков.
Что касается других сфер жизни, то это и проблемы гражданства, проблемы европейского законодательства применительно к условиям Эстонии. Могут ли наши ученые стоять в стороне от этих проблем, волнующих население Эстонии?
Осмысления, серьезного научного анализа, по мнению Барабанера, требует и история Эстонии ХХ века, в том числе история Второй мировой войны. Словом, направлений работы много.
Академик Бронштейн, выступивший, как всегда, спокойно, убедительно, а лучше сказать, блестяще и поддержавший Барабанера, отметил, что экономика Эстонии разбалансирована, общество после апрельских событий расколото. Но где сила, способная объединить многие блестящие умы в совместной работе? Тем более, что, подчеркнул академик, русскоязычные ученые ничуть не слабее эстонских. Но они почему-то не включены в разработку серьезнейших, важнейших для Эстонии задач.
Мне показалась чрезвычайно важной и своевременной мысль академика Бронштейна о том, что надо поднимать роль русскоязычной интеллектуальной элиты, начинать и утверждать диалог с эстонской интеллектуальной элитой, с учеными Эстонии.
А Рафик Григорян с присущей ему горячностью, но совершенно справедливо заявил, что при президенте Эстонии существует академический совет, во всяком случае раньше он был достаточно заметным. Но почему в его составе нет наших ученых?
Время выжиданий прошло. Как сказал Григорян, молодежь после апрельских событий не та, какой она была прежде. И она не простит ученым, научной элите русскоязычного сообщества, тем старшим, с кого она как будто должна брать пример, этого молчания, устранения от решения серьезнейших общественных проблем.
Кстати, нельзя не отметить, что в зале было много молодых, для которых наука — не только профессия, но и образ жизни. Кто поможет им утвердиться в науке, реализовать свои надежды? Кто как не старшие товарищи, не академическое общество?
В чем конкретно может и должен выразиться переход к новой форме, новому содержанию деятельности Русского академического общества? Профессор Барабанер предложил учредить научный совет, в состав которого должны войти наиболее авторитетные специалисты в разных сферах экономики, управления, социально-гуманитарной области, в сфере образования, естественно-технических наук и т.д. Соответственно будут созданы и секции. Был предложен и целый ряд других мер. Прозвучала мысль, ее обосновали и академик Бронштейн, и профессор Барабанер, о необходимости создания при Русском академическом обществе Института социально-экономических исследований России и стран Среднего и Дальнего Востока. В самом деле, до каких пор можно отдавать эти важнейшие исследования, выводы, следующие из этих исследований, в руки конъюнктурщиков, необъективных людей, тех, кто ищет лишь недочеты, кто видит вокруг, и в России в том числе, лишь врагов? Полезно ли это для Эстонии?
Что же касается выступления министра Лайне Янес, то достаточно сказать, что в нем прозвучала важнейшая мысль: она, член правительства, видит в Русском академическом обществе достойного партнера для анализа и разработки оптимальных путей развития Эстонии. Была обещана и государственная поддержка этим новым начинаниям академического общества. Словом, академическое общество готово отвечать на вызовы времени, ситуации и т.д.
Обнадеживающее начало, не правда ли?
Конечно, будут споры, дискуссии. Этого не избежать. Но пусть будет совместная работа. Потенциал Русского академического общества слишком хорош, чтобы пропадать втуне…
Нелли КУЗНЕЦОВА
Источник: Газета «Молодежь Эстонии» от 26.10.2007, http://www.moles.ee/